В роддоме Матвей успешно прошёл скриннинг, и мы спали спокойно, потому что не было никаких подозрений. А потом, уже после полугода, наш папа стал замечать, что Матвей не реагирует на звуки и на имя, хотя время уже подошло. Когда сыну было 8 месяцев, мы пошли на отоакустический тест, но сделать его не получилось — врач сказала приходить, когда Матвей будет спать. Из-за таких проволочек мы попали в сурдоцентр только в 10 месяцев, а в 1 год нам поставили диагноз «4 степень тугоухости пограничная с глухотой».
Я очень благодарна сурдологу — она сказала нам, что существует кохлеарная имплантация, что глухота — это не приговор. Благодаря этому мы быстро успокоились — есть проблема, есть решение, надо просто сделать всё, чтобы решить её как можно скорее. Мы ни капли не сомневались, и я даже не стала читать, что плохого про кохлеарную имплантацию пишут в интернете.
Ближе к операции нас спросили, какой имплант мы предпочитаем. Мы остановились на Cochlear, потому что врач сказала, что они самые надёжные и дольше всех на рынке. Мы доверились мнению врача и даже подождали ещё полтора месяца, чтобы поставить именно Cochlear.
Мы остановились на Cochlear, потому что врач сказала, что они самые надёжные и дольше всех на рынке В 1 год и 4 месяца мы пошли на операцию.
Когда Матвея увозили на операцию, я ревела, но потом взяла себя в руки и — спасибо мамочкам из отделения, с кем мы лежали, — они как-то незаметно разговорами отвлекли меня от плохих мыслей, и время ожидания пролетело быстро. Во время операции мы с мужем, как и все родители в этот момент, очень волновались и, хоть были на расстоянии, поддерживали друг друга, как могли. Через полтора часа ко мне подошёл лечащий врач и сказал, что операция прошла хорошо и что скоро сыночка привезут в палату. Можно было перевести дух, поблагодарить Бога за успешный исход операции, и немножко прослезиться, теперь уже от радости.
Недавно мы сделали операцию на второе ушко, чтобы уж точно быть уверенными, что, если с первым что-то случится, Матвейка не останется без слуха. Вторая операция для нас прошла как-то поспокойнее. Слёз уже не было, о плохом старались не думать и уже примерно знали, что нас ждёт после неё. Единственное только — во второй раз от наркоза Матвей отходил сложнее и дольше, но я была к этому готова. Видимо, во второй раз всё переживается значительно легче, а впервые всё страшно и неизвестно.
Жаль, что с операцией так затянулось. Если бы у меня тогда были все знания, которые есть сейчас, то, конечно, мы бы постарались всё сделать быстрее.
Потом было подключение речевого процессора. Само подключение прошло у нас достаточно спокойно, Матвейка вёл себя хорошо и к аппаратику на ушке отнёсся довольно-таки благосклонно. Естественно, сразу после подключения хочется мгновенной слуховой реакции — надели процессор — и ребёнок слышит и реагирует на все звуки. Но мы читали много информации о реабилитационном периоде и уже знали, что процесс появления слуха достаточно длительный, особенно если у ребёнка до операции не было слухового опыта, а у нас именно такая ситуация. Поначалу вообще казалось, что ребёнок как не слышал до операции, так и не слышит, реакций на звуки почти не было. Первые реакции появились недели через три. Он на улице услышал шум вертолета, и по глазам было видно, что он слышит, но не понимает, что это. Тогда и стало понятно, что сыночек СЛЫШИТ!
Поначалу вообще казалось, что ребёнок как не слышал до операции, так и не слышит, реакций на звуки почти не было. Первые реакции появились недели через три. Он на улице услышал шум вертолета, и по глазам было видно, что он слышит, но не понимает, что это. Тогда и стало понятно, что сыночек СЛЫШИТ!
Ощущение, что у Матвея всё будет хорошо, пришло позднее, когда он стал отзываться на имя, понимать обращённую речь, что-то лепетать на своём. Это ощущение абсолютного счастья, которое сопровождает нас каждый день, ощущение, которое, наверное, непонятно мамам обычных детей, ибо они к этому относятся обыденно. Мы же радуемся любым мелочам, которые стали для нас доступны благодаря кохлеарной имплантации.
Уже 1 год и 9 месяцев прошло с момента операции. Мы занимаемся с разными специалистами. Однажды логопед порекомендовала надувать мыльные пузыри, с тех пор Матвей их обожает. Может весь день только ими и заниматься. Занимается с дефектологом, Матвей ходит и на групповые занятия. Ну и конечно, мы много занимаемся дома. Я делаю это в процессе игры, читая книжки. Именно за столом, как занятия с педагогом, тоже имеют место быть, но только когда у него есть желание. Целый день мы с ним говорим, что-то проговариваем много раз, объясняем. Вообще в плане занятий стало значительно легче, когда пришло понимание речи. Прогресс есть, пусть не такой значительный, как нам хочется. Я, к сожалению, не веду дневника, не записываю, но всегда замечаю, когда появляется что-то новое, сейчас это в основном новые звуки, слова, но каждое новое слово или звук для нас — большая радость.